СТАНОВЛЕНИЕ

| СОДЕРЖАНИЕ | Предыдущая статья | Следующая статья |


И. Роднянская

О «МАНДРАГОРЕ»

Те, кто видел на этой сцене несравненную «Трактирщицу», в глубине души ожидали от «Мандрагоры» если не повторения, то вариации в том же духе. В самом деле, еще одна итальянская комедия, непринужденно веселая, с любовными домогательствами, которые поэтический стиль театра всегда способен поднять до степени горячего чувства, омыть волной чистоты, искренности и юмора.
И вот — доказательство, что театр и его режиссер совершенно свободны от самоповторений, многострунны и многодумны. «Мандрагора» Никколо Макиавелли поставлена как полная противоположность «Трактирщице». Я бы все спектакли Театра на Юго-Западе разделила на «гипнотические» и «аналитические». Первых — больше, вторых — меньше. Я одинаково люблю на этой сцене и те и другие, но вторые, мне кажется, даются с большим трудом.
«Мандрагора» — спектакль «аналитический». (Поэтому мне кажется, что танцевально-музыкальная пантомима в его начале необязательна и выглядит репликой из какого-то другого сценического представления.) Все в этом спектакле на высоте: и «парасита», и обманутого мужа с их быстрой импровизационной игрой не стыдно было бы показать и итальянцам, так схвачен национальный стиль. Но «идеологию» спектакля должны, по режиссерскому замыслу, вынести на своих плечах Каллимако (В. Авилов) и брат Тимотео (В. Гришечкин). Режиссер не переиначивает автора (этот грех, насколько я понимаю, чужд художественным принципам театра), но, ставя Макиавелли, он памятует о его «макиавеллизме» и о том, что эта мироустановка значит для нас, современных людей. Если в пьесе страсть Каллимако, его планы и надежды овладеть дамой сердца преподносятся как голос самой природы (тут и рассуждать нечего, все права за молодым и красивым кавалером), то Авилов в спектакле предельно усложняет и проблематизирует рисунок своей роли. Его страсть подлинна, но вместе с тем и смешна, искренность ее героична, а ценность — сомнительна, эстетическое, голубое, по-авиловски обаятельное здесь смешивается с антиэстетическим, по-авиловски же гротескным. И вообще продемонстрирована мера суетности этого любовного предприятия. Я была на одном из первых спектаклей, и мне показалось, что Авилову еще было трудно упорядочить всю эту сложную гамму красок. Но контуры роли чрезвычайно перспективны, она, наверное, еще будет расти.
В пьесе монах Тимотео — отъявленный негодяй, плутнями которого, однако, ничто не мешает воспользоваться людям, прямиком идущим к своей цели. В спектакле он — философ «макиавеллизма»; даже самый текст его роли, по-видимому, обогащен выдержками из других сочинений. Его участие в интриге — вовсе не невинное средство, оно бросает неприглядный отсвет на всю авантюру. Гришечкин во всеоружии таланта позаботился, чтобы его герой был крупномасштабно отвратителен. И тут же — канцоны Петрарки, неподдельное любовное томление, отблески благородства.
Как сложна жизнь, как мало мы знаем самих себя, как заблуждаемся относительно своих целей, как не хватает нам мерила добра и зла!
Нас заставили думать.
Какая прекрасная неожиданность!


|СОДЕРЖАНИЕ | Предыдущая статья | Следующая статья |




На страницу  «10-летие Театра-студии на Юго-Западе»

О проекте Купить диски Спектакли Фото Медиа Сценарии Воспоминания Дневники Читалка Новости

Rambler's Top100